 |
|
|
|
|
Лунный календарь
|
|
|
| Видео |
 |
| Видео-сюжеты |
| ЛФК, спортивные упражнения, направленные на улучшение формы ног, массаж. |
|
|
 |
| Видео-сюжеты |
| Ортопедическая хирургия: исправление кривизны и удлинение ног. |
|
|
 |
| Видео-сюжеты |
| Липосакция, липофилинг, увеличение объема голеней, ягодиц имплантатами. |
|
|
 |
| Видео-сюжеты |
| Исправление деформаций стоп, лечение продольного и поперечного плоскостопия. |
|
|
 |
| Видео-сюжеты |
| Ортопедическая хирургия: эндопротезирование суставов нижних конечностей. |
|
|
|
| Реклама |
|
|
|
|
|
|
Утром Марика выглядела обиженной и хмурой, может быть, она чувствовала приближение ужасных мучений. У нее пропал аппетит. Другим детям лишь ненадолго удавалось отвлечь ее. Внезапно она взорвалась: «Не уходи! Не бросай меня! Я хочу спать с тобой, я хочу, чтобы ты мне снилась, мамочка! Я не хочу больше спать в больнице! Забери меня домой!»
Я объяснила, что не могу этого сделать, потому что скоро ей предстоит операция. К ее ножке прикрепят растягивающий аппарат, и ей придется некоторое время провести в больнице — несколько недель, как я наивно полагала тогда. — Я не хотела родиться с такими ногами! — плакала она.
Я не знала, что сказать. Я не знала причины ее дефекта и порой задумывалась. не было ли в моей жизни чего-то такого, за что я, а из-за меня и Марика могли быть наказаны. Но мне не приходило на ум ничего, что заслуживало бы такой страшной кары.
|
| «Крепись, Марика» |
« Мамочка, пожалуйста, не оставляй меня здесь!» |
Первая операция была назначена Марике на 12 марта 1982 года. Я приехала в больницу в семь утра. Мою дочь уже готовили к операции: клизма, ванна, йод и марлевая повязка по всей ноге. Медсестра сказала, что ей нельзя ни есть, ни пить, но что я могу оставаться с ней до вызова в операционную. Марика спокойно слушала сказку Жигмонда Морица о шалунах-зайчатах и волке, которую я ей читала.
В девять часов медсестра надела на Марику белый халат, сделала ей укол и повезла на каталке в операционную. Дети бежали за ней и кричали: «Не бойся, Марика. Удачи тебе!»
Пока белая кроватка в сопровождении детей катилась по коридору, дочка держалась храбро, но перед дверью операционной Марика не выдержала и заплакала.
— Мамочка, я хочу к тебе! Не уходи от меня! — пронзительно кричала она. Я наклонилась и поцеловала ее в щеку.
Двери операционной закрылись. Я стояла и слушала, как дочка плачет и зовет меня, и слезы вновь хлынули из глаз. Я стояла так до тех пор, пока из дверей не вышел анестезиолог и не сказал мне, что я могу идти домой, так как операция закончится лишь после полудня.
— Боже, сделай так, чтобы с ней ничего не случилось! — молилась я по дороге домой.
Я решила пойти в магазин. Отстояв полчаса в очереди, я купила картошки и лимонов. Выбор продуктов, как и их качество, оставлял желать лучшего, и я чувствовала запах гнили. Слава Богу, что мы здесь всего на несколько месяцев, думала я.
В буфете общежития я купила молоко, курицу и хлеб. Я попыталась было поесть, но кусок в горло не лез. Наконец-то настало время возвращаться в больницу.Марику привезли из операционной в 13.30. Ее маленькое личико выглядело измученным, губы были мертвенно-бледные. Она еще не пришла в себя, и от нее пахло наркозом. Очнувшись, она без конца просила пить, но мне позволили лишь смачивать ей губы долькой лимона.
Под коленом, посередине икры и над лодыжкой у нее были установлены три стальных кольца, соединенные расширительными стержнями с резьбой. |
Вся конструкция, весившая около двух килограммов, сжимала мертвой хваткой крошечную ножку, все еще пахнущую йодом и перевязанную бинтами.
По телу Марики прошла дрожь. «Мне тяжело, ножка болит, сними эту штуку, она слишком давит!» - стонала она, даже в полузабытьи испытывая сильную боль.
Я пыталась утешить ее: «Крепись, моя хорошая, потерпи. Видишь, у всех детишек в палате такие же аппараты, но никто ведь не плачет».
— Мамочка, — стонала она, — я не могу терпеть, не могу я быть храброй!
Наконец пришла сестра, сделала Марике обезболивающий укол, и она заснула. Я мельком увидела в коридоре д-ра Илизарова с букетом красных гвоздик — это был обычный подарок от пациентов, верящих в то, что он творит чудеса. Однако за чудо приходится платить болью, и я спрашивала себя, сможет ли моя дочь выдержать это испытание.
Когда Марика проснулась, я повезла ее на рентген. Мальчик на несколько лет старше Марики хныкал, дожидаясь очереди. «Не плачь, Зурико, — увещевал его ординатор Владимир Никандрович Васильев из бригады, оперировавшей Марику. - Видишь эту маленькую девочку? — Он кивнул в сторону Марики. — Мы ее только что прооперировали, а она не плачет».
Зурико успокоился, и я почувствовала гордость за Марику, которой все-таки удалось стать храброй!
Весь следующий день я провела в больнице возле Марики и, пока она спала, писала подробное письмо Петеру.
|
| Кудесник из Кургана |
|
Первоначальная разница в два с половиной сантиметра в длине ног Марики к моменту операции достигла семи сантиметров. В ходе операции кости левой голени были сломаны в двух местах, и к ним прикрепили устройство, напоминающее цилиндрическую проволочную корзину. Аппарат был зафиксирован в трех точках и удерживал кости в нужном положении.
Поскольку в местах перелома постоянно образуется новая костная ткань, аппарат нужно каждый день регулировать, поворачивая снабженные резьбой спицы-удлинители. Таким образом организм производит дополнительную костную ткань до тех пор, пока не достигается нужная длина.
Разработанный метод прост и одновременно радикален, во многом как и его создатель Гавриил Абрамович Илизаров. Он родился в многодетной семье в сельской местности между восточными отрогами Кавказских гор и Каспием. В детстве он едва не умер, отравившись несвежей пищей. Врач, спасший ему жизнь, настолько поразил его воображение, что он тоже решил стать врачом.
Благодаря своим способностям Илизаров поступил в медицинский институт в Крыму, а вскоре после Второй мировой войны получил первое назначение — в Курганскую область. Осматривая переломы у людей, вернувшихся с войны калеками, он наблюдал, как формируется новая костная ткань, и обнаружил, что процессом заживления можно управлять. Он размышлял о том, что со времен Гиппократа в ортопедии не произошло революционных перемен: тогда сломанные конечности фиксировались шинами из пальмовых листьев или дерева, сейчас — гипсом. Никаких перемен, думал он, но, возможно, их время настало.
Постепенно д-р Илизаров пришел к выводу, что вместо гипса можно использовать приспособление, которое будет удерживать сломанную кость даже при ходьбе. Он годами бился над тем, как сделать такой прибор, пока однажды его не осенило: он ехал на телеге и обратил внимание на то, как на лошади держится упряжь и как она крепится к оглобле.
В 1951 году он успешно испытал устройство по принципу упряжки на одном из своих пациентов.
Новость об «аппарате Илизарова» — как его назвали — облетела весь мир, и к нему устремились тысячи больных. Его стали называть «чудо-доктор» или «кудесник из Кургана». Илизаров работал без устали, днем оперируя и совершая обходы, вечерами — осматривая новых больных, намечая планы операций и проводя консультации. Он ездил по всему свету с лекциями о своем методе и полученных результатах.
|
| Снова на ногах |
|
Во второй половине дня, после того как Марике была сделана операция, д-ра Илизаров и Сергей Васильевич Макаров, а также другие врачи и сестры, ассистировавшие в операционной, попеременно наведывались в палату, проверяя ее состояние. Четыре девочки постарше, лежавшие с Марикой в палате тихонько передвигались по комнате и разговаривали шепотом, чтобы не разбудить ее. К вечеру мамы принесли им ужин.
Марика просыпалась. Она открыла глаза и попросила пить. «Как ты себя чувствуешь, дорогая?» — спросила я.
— Ножка очень болит, и спать хочется, — ответила она. — Погладь мне, пожалуйста, ножку.
Я приподняла одеяло и посмотрела на маленькую ногу со следами запекшейся крови, попавшую в устрашающего вида железный капкан. Очень осторожно я принялась поглаживать Марике ступню. Нога была до колена в бинтах, видны были только кольца и прикрепленные к ним спицы. Сквозь бинты проступали пятнышки крови.
Эту ночь я провела на полу на матрасе возле кровати Марики. Я не отходила от нее и весь следующий день, лишь раз ненадолго съездив в общежитие, чтобы быстренько приготовить что-нибудь для нее и для себя — больничная еда была однообразна и несъедобна. Пока меня не было, Марика испачкала простыни, и мне пришлось их поменять и забрать домой постирать — в больнице белье меняли раз в неделю или две. На несколько послеоперационных недель это стало моей повседневной обязанностью.
В первые дни после операции Марике каждые четыре-шесть часов делали обезболивающие уколы, от которых она почти все время спала. На третий день в палату вошла физиотерапевт Татьяна Георгиевна Константинова. Она начала процедуру вытяжения, потом заставила девочку встать и даже сделать шаг-другой.
Занятия лечебной физкультурой продолжались изо дня в день, постепенно количество шагов, которые могла сделать Марика, увеличивалось. И все же хрупкое тельце моей дочурки содрогалось от боли. Она плакала и сопротивлялась, особенно после того, как ей прекратили вводить обезболивающие препараты.
Купая ее, я заворачивала левую ногу в полиэтиленовый пакет, чтобы не замочить. Медсестры протирали ногу и меняли бинты. Даже одевание Марики стало сложной процедурой.
Я неделями носила ее по больнице на руках, пока однажды заведующая детским отделением д-р Валентина Ивановна Грачева строго не выговорила мне, сказав, что девочка никогда не научится ходить, если ее не заставлять.
Я вынуждена была скрепя сердце заставлять Марику делать несколько шагов, хотя и видела, что каждый шаг по лестнице или по больничному двору причиняет ей боль. Она плакала и жаловалась, что просто не в силах сделать ни шагу.
— Ну же, давай, — говорила я. — Я буду держать тебя за руку.
Сдерживая слезы, она осторожно делала маленькие шажки. Через какое-то время я отпускала ее руку, она успевала сделать сама один-два шага, теряла равновесие, и я снова подхватывала ее.
— Ты все можешь, дорогая, — говорила я, гладя и целуя ее. Но я знала, что нам предстоит тяжелая борьба, прежде чем она снова научится ходить.
Иногда я в отчаянии думала, что промозглый зимний холод никогда не кончится. А когда настала апрельская оттепель, море грязи сделало практически невозможными прогулки на улице. К середине месяца снег сошел, и вдруг потеплело.
Внезапное наступление весны подействовало на Марику. Однажды, когда термометр уже в восемь утра показывал плюс 18, она не могла усидеть в палате. «Пойдем во двор», — умоляла она.
— Хорошо, — согласилась я, — но ты пойдешь сама. — Д-р Макаров, лечащий врач Марики и ее соседок по палате, оказавшийся рядом, с удовлетворением наблюдал, как Марика взялась за перила и осторожно, шаг за шагом, спустилась вниз, осилив целый лестничный марш. Он вынул из кармана листок бумаги и написал на нем по-русски, чтобы я позже могла перевести со словарем: «Пожалуйста, сразу дайте мне знать, если ребенок почувствует боль».
Но дела Марики шли все лучше. И наши походы по коридорам и во двор стали более регулярными.
|
|
|
|
